Читать интересную книгу ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЮНГИ [худ. Г. Фитингоф] - ИОСИФ ЛИКСТАНОВ

— Что ты так долго копался? — набросился Иона Осипыч на Виктора, когда тот появился возле отваленного трапа. — Горе мне с тобой! Ну, чего ты там делал? Застегни бушлат, поправь бескозырку! Стой возле меня! Сейчас катер подойдёт.

— Я к Мите хочу, — сказал Виктор с решительным видом, хотя заранее знал, что из этого ничего не выйдет. — Мне к Мите надо!

— Ну и ну! — удивился кок, со стуком поставил чемоданчик на палубу и, улыбаясь, встряхнул Виктора за плечо. — Уже всё забыл, уже соскучился!.. Ладно, в Кронштадте помиритесь, если охота есть. А сейчас некогда, стой здесь!

— Да… Очень мне надо стоять…

— Кому приказывают! — прикрикнул Иона Осипыч.

— А если ты неправильно приказываешь?

— Вот! Оно ещё рассуждает! Оно приказ оспаривает! Стой на месте, тебе говорят, а придёшь на берег — обжалуй приказ перед Фёдором Степановичем. Порядка не знаешь…

— Совсем неправильный приказ! — тоскливо повторил Виктор.

На палубе толпились отдыхавшие моряки, рассматривали громаду Гогланда, старались угадать названия ближайших кораблей. Ненастный день уступал место бурной ночи. Сумерки окутывали корабли и, казалось, отдаляли их. Виктор нетерпеливо переступал с ноги на ногу; он надеялся, что Митя выйдет к нему и он расскажет ему всё, что перечувствовал в каюте командира. Но Мити не было… Митя не хотел его видеть и был прав… Зачем Мите такой друг!..

К трапу подошёл боцман Алексей Иванович, осведомился, всё ли приготовлено к встрече катера, и спросил у Ионы Осипыча:

— Вы готовы?

— Так точно, готов, — важно ответил Костин-кок.

К пассажирам присоединился оптик. Он осторожно поставил чемодан на палубу и сказал:

— Всего один мальчик? А где другой? Они же неразлучники. Разве они ещё не помирились? Нельзя, нельзя ссориться, мальчик!

— Юнга тоже здесь? — громко проговорил Алексей Иванович. — Словом, все в сборе. Товарищ командир сейчас принесёт пакеты…

«Вот, теперь он меня не Витей, а юнгой называет!» — отметил с неприятным чувством Виктор и неуверенно спросил:

— А где Митя?

— Мите нездоровится, — сухо ответил боцман. — Он не выйдет на палубу.

По тону Алексея Ивановича юнга понял, что дальнейшие расспросы нежелательны, и отступил в сторонку. Боцман занялся приготовлениями к встрече «Болиндера», Костин-кок снова подхватил свой чемоданчик, а Виктор всё смотрел на ют, старался представить, что делает Митя, жалел его и утешался тем, что в Кронштадте непременно увидит Митю и скажет ему всю правду. Он даже поведёт его в кино. Да что там кино! Он подарит ему такелажный нож[58] и, может быть, даже пистолет для пуска сигнальных ракет. Хороший пистолет! Но если бы увидеть Митю сейчас, сию минуту…

— Итак, ты покидаешь нас? — раздался над ухом Виктора знакомый голос командира. — Я не успел попрощаться с тобой.

Хорошо, что сумерки скрыли от командира горячий румянец, заливший лицо мальчика, и хорошо, что можно было не отвечать.

— Когда вернёшься в Кронштадт, — продолжал командир, — приходи на «Быстрый». Скоро в Кронштадт приедет из Севастополя моя жена с сыном, ты познакомишься с ними. Моего сына зовут Борис, он мечтает стать моряком, и я буду рад, если вы с Митей Гончаренко станете его друзьями.

— Что надо сказать, юнга? — напомнил Иона Осипыч.

— Спасибо, — чуть слышно сказал Виктор.

Ему стало тепло и радостно. Командир, очевидно, не сердился на него за то, что он сделал. С сердца скатилась тяжесть.

— Кто идёт? — раздался на юте окрик.

К трапу миноносца подошёл катер «Болиндер» и остановился, плавно поднимаясь и опускаясь на волне. Старшина, который казался большим и неуклюжим в чёрном дождевике, спросил, имеется ли корреспонденция и готовы ли пассажиры. Командир передал ему два конверта: один в штаб, другой в редакцию походной газеты. Иона Осипыч первым прыгнул в катер, боцман Щербак подхватил Виктора под мышки и передал его Костину-коку. Затем последовал оптик и чемодан оптика. «Болиндер» запыхтел и отвалил.

— Виктор! Витя! — вдруг прозвенел тоненький голосок на палубе эсминца. — Ви-и-и-тя!

Юнга вскрикнул от радости, бросился к борту катера, стал коленом на банку, наклонился, увидел маленькую фигурку на палубе миноносца и закричал:

— Митя! Митька!

— Не высовываться! — забеспокоился Иона Осипыч, стараясь оттащить Виктора от борта.

— Не шуметь на палубе! — послышался голос Алексея Ивановича.

— Митя, Митя-а! — надрывался Виктор. — Ты мне друг или так? Митя-а-а!

Катер набирал ход. Миноносец уходил в сторону. Его очертания становились тусклыми, неверными. Ветер, разбитый скалами Гогланда, налетал порывами. Зыбь поднимала и опускала катер. Брызги обдавали лицо. Стыли мокрые руки. Но Виктор не хотел отойти от борта, не слышал воркотни Костина-кока, который звал мальчика в каюту катера.

А Митя в это время метался по палубе эсминца и, не отрываясь, провожал взглядом «Болиндер», на котором уходил его друг.

— Ступай-ка вниз, — приказал Алексей Иванович. — Нечего тебе тут делать.

Мальчик остановился и затем молча направился на ют. Щербак с улыбкой посмотрел ему вслед. Юнга покинул борт миноносца, Митя остался под присмотром Алексея Ивановича, и теперь боцман был вполне уверен, что доставит его домой целым и здоровым. Но он видел печаль Мити и не мог остаться равнодушным. Малыш! Только что он твёрдо решил не встречаться с Лесковым, не видаться с обидчиком, но вот не вытерпел же, выскочил на палубу…

Митя вернулся в каюту и, не зажигая огня, забился в угол. Он чувствовал себя одиноким, потерянным. Ну да, предательский поступок Виктора потряс его, и действительно он совершенно твёрдо решил, что больше никогда, никогда не заговорит с обидчиком, а теперь… Теперь в его ушах звенел крик: «Ты мне друг?..» Он знал, что надо было ответить, и теперь так жалел, так сильно жалел, что не мог ответить Виктору!

Нет с ним Виктора, нет даже Митрофана, он остался один среди больших, строгих людей. Дядя Алёша очень строгий: он не хочет, чтобы Митя дружил с Виктором, он даже помешал ему ответить Виктору: «Да, я друг тебе! Друг!» Для грусти было много оснований. Но вдруг дверь открылась, каюту залил свет. Алексей Иванович, ничего не говоря, поставил на стол медный чайник с кипятком, достал чашки, сахар, хлеб, масло, сыр и заварил чай. Боцман улыбнулся и, как видно, не знал, с чего начать.

— Ну, рыжик, иди чай пить, — сказал он. — Вот так… Должен я тебе одну вещь сообщить: приказом по кораблю тебе объявляется благодарность за то, что ты обнаружил лодку…

Митя от удивления открыл рот,

— А Витя? — спросил он заикаясь.

— Видишь, в чём дело, — усмехнулся Щербак. — Лескову тоже объявлена благодарность за то же самое. Тут дело сложное. Переплёт.

Глаза Мити заблестели.

— Тут переплёт сложный. Командир так и говорит: сложная, мол, ситуация. Я сейчас тебе объясню. Ты послушай…

Алексей Иванович налил чаю.

«СОВСЕМ ПРАВИЛЬНО!»

— Вызвал меня командир. Говорит: «Вот что устроил юнга Лесков, когда я на минуту оставил его в своей каюте». И даёт мне прочитать ту заметку, которую он для походной газеты «Красный Балтийский флот» писал. В этой заметке так было доложено: «Первым обнаружил подводную лодку «синих» пассажир на борту эсминца «Быстрый» Виктор Лесков». А Виктор зачеркнул своё имя и написал так: «Митя Гончаренко, брат краснофлотца с линкора «Грозный». Оказывается, он это после разговора с командиром приписал.

Митя, не веря своим ушам, вскочил, подбежал к Алексею Ивановичу, схватил его за руку и, глядя на боцмана в упор, сказал горячим шёпотом:

— А ты что говорил, дядя Алёша?! Ты говорил, что с ним не надо дружить.

— Дружить с ним можно, — не без смущения признал боцман. — Конечно, мальчик он занозистый, да не всем ведь тихонями быть…

— Нет, Витя верный друг, — убеждённо сказал Митя.

— Ах ты, добрая душа! — проговорил тронутый его радостью боцман. — Ну, слушай дальше. Командир вернулся с мостика в каюту, увидел, как Виктор переделал заметку, но не рассердился, Переписал её начисто вот так: «Первыми обнаружили подводную лодку «синих» пассажиры на борту эсминца «Быстрый» Митя Гончаренко, брат краснофлотца с линкора «Грозный», и Виктор Лесков, воспитанник блокшива». Как ты думаешь: правильно сделал командир?

— Правильно! Совсем правильно! — воскликнул Митя. — Мы вместе, сразу, в одну минуту увидели… Сначала я увидел палочку — перископ, потом он, потом мы вместе. Теперь мы дружки-годки навсегда!

— Ну, это ещё вопрос… Что-то уж слишком часто вы цапаетесь. Вчера на стенке подрались, сегодня ссору на весь корабль подняли.

— Хоть и дерёмся, а дружим, — серьёзно ответил Митя. — Так даже лучше. Пускай не фордыбачит…

— Слушай, Митя, — сказал Щербак, — ведь лодку-то первый увидел ты. Лесков тут при чём? Не обидно тебе всё-таки?